Любовник — одно, супруг — другое; от двух этих мужских разновидностей требуются совершенно различные достоинства.
Вивьен проснулась рано, как только первые лучи рассвета скользнули в комнату сквозь не задернутые гардины. Конечно, вчера за этим никто не проследил. Лестрейндж осторожно провела правой рукой по второй половине кровати: пусто. Затем она неохотно приоткрыла глаза и кинула взгляд на настенные часы. Шесть утра. Шутите? И куда Азазель встал так рано? Вивьен снова закрыла глаза, но сон не желал к ней идти. Ее съедало чертово любопытство.

Вчера она снова решила бросить своего мужа и собственную совесть на попечение судьбы и отправилась к желанному любовнику. Азазель был единственным человеком, который никогда не собирался наставлять или воспитывать ее. Он просто дарил ей всю страсть, на которую был способен. Чудесные отношения, не правда ли? Вивьен откинула одеяло и поднялась с постели. В ответ на резкие движения тело приятно заныло. Определенно, секс с Азазелем был хорош. Молодость - прекрасное время. Особенно, когда тебе чуть за восемнадцать, ты вышла замуж вперед своей старшей сестры (хотя, лучше бы наоборот), когда у тебя уже есть любовник и когда ты уже работаешь в Отделе Тайн, имея все, что хочешь благодаря тому, какие люди появляются вокруг и какое имя тебе дано от рождения. Лестрейндж, коротко глянув на себя нагую в зеркало, поплелась в ванную.

После, она стала искать хоть какую-то более легкую одежду, чем та, в которой волшебница вчера пришла к нему. Черт, давно пора было перевезти к Забини часть своего гардероба. Он же не будет против, верно? Вивьен порылась в шкафу, и, найдя там нечто, напоминающее шелковый халат, накинула его на обнаженное тело и подвязала прилагающемся ему поясом. И что дальше? Пол седьмого утра. А еще говорят, что женщины медлительны. Азазель так и не появился. Вивьен взяла волшебную палочку с прикроватного столика, повертела в руках, пока ей в голову не пришла гениальная мысль.

Искать Азазеля по всему дому бессмысленно, но, спасибо магии за это, все можно сделать быстро и безошибочно: Вивьен пробормотала заклятие поиска, и волшебная палочка сама указал нужное направление. Подвал? Что этот засранец забыл там в такую рань? Вивьен прошла по коридору и стала спускаться вниз по винтовой лестнице. Снова коридор, и тяжелая металлическая дверь. Как увлекательно. К тому же, она была не закрыта. Лестрейндж потянула ее на себя и вошла внутрь, на ходу уже обращаясь к Забини.
- Нашел, куда сбежать утром, - довольно весело произнесла она, но вторая реплика так и не слетела с губ Вивьен. Она вошла, а лучше бы не входила. В нос сразу ударил резкий трупный запах, который свойственен больше для морга, чем для подвала аристократической семьи. Азазель стоял к Вивьен спиной, слегка склонившись над столом. Лестрейндж пригляделась, и снова зря. Забини с большим удовольствием занимался органами своего бывшего пациента. Вот тебе и психотерапия. Внезапно, Вивьен почувствовала, что от открывшегося зрелища ей не очень хорошо, хотя она женщина не из слабонервных. Она прислонилась спиной к двери, почувствовав, что ноги ее подкашиваются, да и вообще, сознание тоже готово покинуть волшебницу. Лестрейндж медленно сползала на холодный пол, что ее сразу несколько отрезвило. - Что здесь происходит?  - сказала она охрипшим голосом, пытаясь привыкнуть и к запаху, и к обстановке. Не получалось.

Отредактировано Vivien Lestrange (2013-05-21 11:34:37)

От Азазеля веяло злостью, но Вивьен сейчас было не до этого. Действительно, а зачем Лестрейндж пошла вниз, неужели забыла единственный совет Забини? Замок Синей Бороды. Она почувствовала как ее легко подымают и, словно мешок с провизией, закидывают на плечо. Да хоть так, лишь бы куда-нибудь деться отсюда, от этого дикого зрелища. Нет, определенно, иногда нужно слушать увещевания своих мужчин, они могут давать дельные советы. Но чертово любопытство! Единственный женский грех.

Лестрейндж даже не заметила как оказалась за столом в обеденной, а перед ней уже появился завтрак. И как в таком состоянии есть? Она откинула голову назад и глубоко вздохнула. Постепенно самочувствие к ней возвращалось. Вивьен слушала шелест газетных страниц в руках Азазеля и тихий стук кофейной чашки, когда он ставил ее на стол. Ей не хотелось ничего знать, но вопрос сорвался сам собой.
- Ты просто так их режешь или опыты ставишь, а? - чуть нервно сказала она, еле сдержав истеричный смешок в конце. Вивьен села ровнее и затравленно посмотрела на Забини. Лестрейндж взяла в руки столовые приборы и стала чуть ли не насильно впихивать в себя завтрак. Кусок в горло не лез. Она сделала еще пару попыток и отставила тарелку в сторону. Темный Лорд и вся его компания была милосердными монахами по сравнению с Азазелем. Вивьен встала из-за стола и медленно направилась вон из столовой. Перед глазами все еще стояла та ужасающая картина. И это у человека с весьма устойчивой психикой. Впрочем, Азазель ведь психотерапевт, может полечит? Лестрейндж случайно спохватилась о своей палочке. Кажется, она выпала у нее из рук и осталась в подвале. Но ведь Азазель ей ее вернет, правда ведь?

Вивьен остановилась у выхода из столовой. Она была уверена, что лицо ее до сих пор белело полотном. Лестрейндж, переведя дух и снова отыскав равновесие, вернулась обратно за стол. Она села, поджав ноги под себя. Азазель был невозмутим. Чертов врач.
- У меня там осталась палочка, - тихо произнесла Вивьен, чтобы не навлечь на себя праведный гнев Забини. Сейчас он казался ей сумасшедшим. Этот человек, способный на безудержную страсть, рационально и холодно разрезал людей. Плевать, кем они были. На это же просто невыносимо смотреть. И, наверняка, Вивьен видела не все.
А если бы и все, то, что дальше? По ее мнению, дальше некуда.

У Лестрейндж жутко разболелась голова. А вчера вечером все начиналось так хорошо. Неужели утро обладает способностью выпускать скелеты из шкафов, в прямом, а не переносном смысле? А что, если Азазелю взбредет и ее так разрезать? Нет, Мерлин, конечно, он никогда не сделает этого. Но все же. Чувствуется, Азазель любил человеческое тело во всех его проявлениях и во всех его составляющих. Вивьен убрала волосы за плечи и снова взялась за завтрак. Теперь она даже смогла оценить вкус. Кажется, оцепенение, которое напало на нее ранее, постепенно начало ее покидать. Волшебница расправилась с едой и снова посмотрела на Забини. Все листает свою газету. И что там интересного? Особенно, после его препарирования себе подобных.
Лестрейндж рассмеялась. Кажется, истерика еще не кончилась. Сначала она засмеялась тихо, а затем смех перешел в резкий хохот. Еще пятнадцать секунд - и из глаз покатились слезы. - Черт тебя подери, Забини! Неужели нельзя было запереть дверь или подождать пока я уйду? - крикнула она, закрывая лицо руками.

Самое главное, чтобы он ее не убил за такое проявление чувств. Впрочем, он же не ее муж, чтобы так реагировать на любые женские эмоции. Да и как восемнадцатилетней дуре еще реагировать на увиденное?

Она тигровая, она пещерная. И я убью ее когда-нибудь... И воскрешу ее.

Ну хоть на что-то главный психотерапевт магического сообщества действительно среагировал. Не смех, так слезы. Вивьен скорее слышала, чем наблюдала, как он, наконец, встал из-за стола, отложив внеочередную газету и кофе, и медленно двинулся по направлению к ней. Когда Забини встал позади нее, Лестрейндж напряглась. Ощущение безопасности подорвалось на корню еще в подвале, а теперь, кажется, и вовсе ушло в минус. Вивьен вздрогнула, когда Азазель дотронулся губами ее шеи. Холодная и методичная нежность. Все казалось каким-то вымученным и неестественным. Вивьен перестала плакать, но ей становилось все хуже. Но Забини же - чертов врач. Знал, на что давить. Тело Лестрейндж постепенно расслаблялось, и что в таком случае разум против тела? Неожиданно, Вивьен оказалась к Забини лицом. Она безучастно следила за его руками. Ее пустой взгляд не выражал абсолютно никаких чувств. Азазель был уверен, что Вивьен сама ответит на все интересующие ее вопросы. И Вивьен отвечала. Не в пользу своего любовника. Почему? Он вел себя странно и в его душе то и дело просыпалась ярость. К Вивьен. К Вивьен. Это было неправильно. Совсем не так, как этого хотела сама Вивьен. Сколько угодно ее мог ненавидеть Данталиан, но любовника она держала не для этого. Здесь она хотела, чтобы ее любили, как бы она себя не вела.

Несмотря на это, волшебница с удовольствием отвечала на новый жаркий поцелуй. Физическое наслаждение, не душевное. Хотя Вивьен в первые видела в себе такую разделенность. Для нее это ненормальное состояние.
Лестрейндж почувствовала мужскую руку на своем колене и инстинктивно положила свою ладонь поверх. То ли поощряя, то ли мешая подняться выше. В голове Вивьен материализовалась мысль, что дома ей нужно быть как максимум к обеду, чтобы избежать лишних вопросов, а для этого ей еще нужно одеться и забрать свою волшебную палочку. Ах, да, еще нужно прийти в себя. Расслабляющий массаж от Азазеля не помогал, а скорее наоборот. Вивьен становилась все холоднее и холоднее.

Прервав поцелуй и глубоко вздохнув, Вивьен жестом остановила Забини. Она старалась не смотреть на него. И особенно ему в глаза. Как бы он не улыбался, целуя ее, как бы он не успокаивал ее расшатанные нервы, она все равно будет чувствовать его полу злое равнодушие. Сейчас он относился к ней как к работе, пациенту, а не женщине. Тем более, любимой женщине. Вивьен снова почувствовала себя на вторых ролях. Кажется, Азазель, эта твоя вторая ошибка за сегодняшнее утро.
- Мне пора домой. Верни мне палочку, - довольно требовательно произнесла Лестрейндж, хотя и боялась разговаривать с Забини таким образом. Но и оставаться с ним сейчас она тоже не собиралась. Момент не располагал. Вивьен отвернулась от Азазеля, чтобы лишить себя соблазна всмотреться в его лицо. Впрочем, Лестрейндж подумала, что она сама была способна забрать все, что ей необходимо. Ее не зря учили беспалочковой магии.

Терзает ночь мои опухшие веки. Я ничего, ничего об этом не помню.

Это отвратительное чувство страха и собственного бессилия перед тем, что тебе неизвестно, низводило Вивьен в пучину абсолютного и решительного бездействия. С каждой секундой она все больше замыкалась в себе, как это делает гибнущая цивилизация, осознающая свой край, предел, свой крах. Азазель играл с ней, всем видом показывая свое безграничное влияние и владение ситуацией. Вивьен ничему не сопротивлялась. Она смотрела на Забини и одновременно сквозь него. Она уже увидела все, что ей было нужно. Больше он был ей не интересен, как прочитанная с конца книга. Ее уже не могло увлечь начало, ей не нужны истоки его поведения, его линии действия. Зачем, если сейчас она ясно представляла, чем все окончится для них двоих? А самое главное, Вивьен понимала, что ей нужно уйти сию минуту, сделать, что угодно, но не позволить этому человеку, погруженному в свои сумасшедшие идеи, приблизиться к ней. Вивьен понимала это, но ничего не делала. Она даже не успела понять, что происходит, когда он снова взвалил ее на плечо. Лестрейндж только чуть вскрикнула от испуга, от ощущения уплывающей действительности из-под ног и раз ударила Забини по спине, выказывая свое недовольство его мещанскими манерами. И успокоилась так же быстро, позволяя ему делать с собой все, что ему вздумается.
Азазель отнес ее в подвал. Туда, где она меньше всего сейчас хотела оказаться. Он посадил ее на стол и включил свет, который сразу уже ударил по глазам. Вивьен увидела того, кого Забини ласково называл "Франк". А она думала, что ее уже ничем не удивить. Она безотрывно следила за этим странным существом, будто от него исходила опасность. Потом почувствовала как на нее надели халат и маску. Какой-то плохо продуманный спектакль. Азазель снова потащил Вивьен куда-то. Куда-то в морг, как потом поняла она, чувствуя непереносимый холод помещения. Забини стал показывать ей самые разные свои эксперименты, но Вивьен запомнила только вереницу страшных неживых лиц, лишенных возможности окончить свой век спокойно, не получив возможности даже для погребения собственного тела. Вивьен не запомнила ничего, кроме того, что Азазель мог лишать или наделять магией. Конечно, эти опыты оканчивались смертью. Это было против природы. Этого не могло быть вовсе. Это уничтожалось само.
Он вернул Вивьен в кабинет, снова посадил на стол, проверяя - в сознания она или уже собралась отойти. Нет, Лестрейндж держалась. Ей было все равно. Она ровно смотрела на Азазеля, который распинался перед ней с фанатичным блеском в глазах. Она не понимала его. И не хотела понимать. Внезапно, Забини стало плохо. И тогда его ручное чудовище порезало хозяина скальпелем. Полилась кровь. Азазель не обратил на нее внимания.
- Я не подумала, - спокойно сказала Вивьен, Забини смотрел на нее нежно, в его словах сквозила забота. Не может быть. После всего, что она увидела? Лестрейндж сосредоточилась и, щелкнув пальцами, призвала к себе волшебную палочку. Удачно. Она оказалась в руке хозяйки, придавая ей уверенности. - И все же, мне лучше уйти сейчас, - с нажим ответила Вивьен. Ее взгляд приковывала рана на боку Азазеля. - И перевяжи. Врач ты или нет? - добавила она более ласково. Вивьен сама не знала, было ли это искренне. Сейчас она вряд ли была способна на яркие проявления собственных чувств. Слишком много трупов на сегодня.

Отредактировано Vivien Lestrange (2013-05-23 15:53:11)

Страсть, как нежный цветок — требует внимания.

Что-то резко изменилось. Казалось, что секунду назад перед Вивьен был совсем другой человек, а теперь - тот Азазель, которого она никогда не боялась. Лестрейндж молча кивнула, закусив губу. Нет. Он так ничего и не понял. Вивьен не доверяла себя никому. Ей нужна была телесная близость, показывать, выворачивать свою душу наизнанку она не собиралась даже перед Забини. И поэтому тоже Вивьен была не готова увидеть обратную сторону жизни своего любовника. Она жила с повязанными глазами: это позволяло ей не чувствовать себя никому должной отдать что-то собственное и ценное. Оцепенение проходило. Азазель прогнал своего странного домовика, и Вивьен вздохнула свободней. Такое зрелище не для нежных женских глаз. Так же, как и любые запреты без должных объяснений. Неужели история с Пандорой так никого и не научила, что нельзя испытывать женское любопытство?
Забини вывел ее из подвала тайным ходом, и они сразу оказались в гостиной. Наконец-то появилось ощущение безопасности. Свет щедро лился из высоких тройных стрельчатых окон на интерьер комнаты, и на лица находящихся в ней людей.
Вивьен, по-лисьи прищурившись, улыбнулась, когда Азазель легким и непринужденным жестом развязал пояс ее халата. Раньше она была готова бежать отсюда. А сейчас, сейчас все ее существо умоляло ее остаться. Забини вел себя с ней аккуратно. Наконец, этот паршивец залечил бок. А потом, столько признаний за одно утро. Вивьен не могла уйти сейчас. Азазель осторожно поцеловал ее в кисть, но от его губ по всему телу разлилось ощущение тепла. Нет, определенно остаться. Что ее ждет дома? Холодный выговор, бесконечное продолжение одинаковых ссор, чувство безысходности, скрытая ревность. Нет, определенно, ей только этого сейчас не хватало.
- Так уж и быть, - смилостивилась Лестрейндж, улыбаясь еще шире и пряча палочку в карман халата. Последний рубеж был сдан. Вивьен больше не собиралась исчезать. Она сделал маленький шаг навстречу Забини, чтобы оказаться к нему почти вплотную. Короткий, дразнящий поцелуй в губы. Он так много заставил пережить ее за это утро, непростительно много, что она еще найдет способ на нем отыграться. Не сейчас. Сейчас ей нужно вернуть равновесие, вернуть понятие о том, что есть Забини рядом с ней, а не рядом со своей наукой и со своими мертвецами. Вивьен тоже становилась другой со своими жертвами. Сущая беда, Лестрейндж всегда хотела развлечься. Она превращалась в сумасшедшую женщину, жаждущую крови. Но Азазель этого никогда не видел. Она бы не позволила ему увидеть это. Для него она должна остаться нежной, страстной и всепонимающей, как сегодня. Она ведь уже поняла его. И приняла. Стоило ему перемениться. - На самом деле, можешь ангажировать меня до завтрашнего вечера, если обещаешь привезти одежду под меня, - усмехнулась она, чувствуя как от движения полы халата распахнулись, открывая щедрый доступ к телу. Вивьен по-хозяйски взяла Забини за руку и положила ее к себе на бедро. Теперь ты можешь делать все, что захочешь, дорогой.

Something always brings me back to you. It never takes too long.

- И ты считаешь это... - "достаточным" - хотела возмутиться Вивьен, но Азазель уже целовал ее: весь протест утонул, как и всякое желание вовсе спорить с этим мужчиной. Одна рука осталась на бедре, а другая оставила Лестрейндж без последней единицы под названием одежда. Так-то лучше. С Забини всегда было так, будто они встретились в первые, каждый раз оставалась вся прелесть загадки, неумного смятения, нежности и первобытной страсти. В рутине будней это волшебство стиралось: люди притирались к друг другу, мирились с взаимными недостатками, и любовь проходила. Впрочем, даже не любовь, потому что любовь не проходит. Проходила страсть и первое очарование. Проходила влюбленность. Все становилось приторным и приевшимся. Серым.
Азазель распалялся с каждой секундой все больше и больше. Он подхватил Вивьен на руки, чтобы посадить на стол, сметая с него все, что можно. Неужели Забини повторялся? Удивительно. Вся его изобретательность сегодня таяла перед жаждой обладания. Нервы, нервы. Но действовал он все так же умело. Чертов врач. Знал, где и как нужно дотронуться, чтобы вызвать у молодого и разгоряченного тела еще один стон наслаждения. Сейчас Вивьен всецело принадлежала Азазелю. Она принадлежала ему каждый раз, когда он целовал ее, когда он любил ее, да и когда он просто смотрел на нее. Вивьен тянуло к Забини магнитом. Она не могла остановиться. Еще тогда, когда впервые его увидела. Да и разве можно было?
Холен, красив, надменен. И смотрел так странно. Всегда в глаза. И сейчас в глаза. Вивьен, которой было скучно почти всегда, живо заинтересовалась им. Вивьен, которую устраивало свое положение, но не устраивало отсутствие хоть капли любви в браке, почти сразу решила, кем для нее станет Азазель. Но тогда она не знала, на сколь долго и на как часто. Сначала она рассчитывала на короткую интрижку, думала, что он ей быстро надоест, но с каждым днем все больше убеждалась в обратном. А Лестрейндж была требовательной любовницей. Даже слишком. Они сошлись с ним даже в отношении к детям. Им обоим они не были нужны, а Вивьен и вовсе, не под каким предлогом бы на них не согласилась. Даже ее муж, муж, который имел на нее все права и виды, не мог добиться от нее того, что хотел. Конечно, скорее всего он ждал пока она перебесится и вырастет. Но Лестрейндж сомневалась, что это когда-нибудь вообще сможет наступить.
Вивьен впустила пальцы в волосы Азазелю, притягивая его голову к своей груди. Она обхватила его торс ногами, чтобы быть еще ближе, чтобы чувствовать тепло его тела. Волшебно. Вивьен уже не думала о том, что видела до этого в подвале. Все плохие мысли рассеялись, злость ушла, страх исчез. Перед ней снова был ее Азазель. Против энергии всегда действенна энергия жизни. Закон древних, которым они активно пользовались.

Not a stranger. Nor I am yours.

Черт подери, Забини, из-за тебя опять придется пользоваться маскирующими чарами. У всех мужчин какое-то маниакальное желание заклеймить под собой весь окружающий мир, даже тот, что им не принадлежит. Лестрейндж же клеймили все, кому не лень. Муж - кольцом, ободок от которого с выгравированными инициалами, навсегда врезался в кожу безымянного пальца; Темный Лорд - меткой, черная змея которой всегда жалобно извивалась и наливалась черным огнем, предвещая очередную встречу; Азазель - поцелуем, след от которого держался всего несколько дней, но ощущение которого оставалось на долгие месяцы. Вивьен почувствовала под лопатками холодное дерево широко стола. Жестко, конечно, но с таким ненасытным любовником приходилось уметь приспосабливаться к самым разным ситуациям. Во всяком случае стол -  не ледяной мраморный пол в коридоре или камень открытого балкона на втором этаже.
Азазель дразнил Вивьен. Он умело пускал в ход язык, его мягкие губы ласкали нежную кожу груди. Женщина в блаженстве прикрыла веки. Ему нравилось играть с ее ощущениями. Это лучше, чем когда он играет на нервах, поверьте. Солнце слепило Лестрейндж глаза, поэтому от Забини она видела только очертания. Пусть этот наглец думает, что ему все можно. По крайней мере сейчас Вивьен казалось, что он отчасти пытается замолить свою вину за свое поведение десятками минут ранее.

Нежный, внимательный, страстный, нет, Вивьен не собиралась так с ним играть. Она была нетерпелива, ее уже давно изводило желание. Если бы не этот идиотский подвал и Азазелевские шуточки, они бы были сейчас на мягкой постели или в душе. Нет уж, Вивьен хотелось всего и сразу. Ей уже давно была нужна не только эмоциональная разрядка. И к тому же, она, наконец подумав, кажется впервые за последние два дня, пришла к выводу, что с "до завтрашнего вечера" она погорячилась. Нельзя так злить благоверного, ой как нельзя. А то привяжет дома к батарее, палочку отнимет, кормить перестанет. Кошмар. Вивьен собиралась скорее получить удовольствие и удовлетворить "высокие" потребности Азазеля. Вивьен знала, что если ему будет нужно - он найдет еще миллион девушек на сегодня. И на завтра, да хоть на целый месяц вперед. У этого мужчины не было отбоя в поклонницах. Вивьен же, несмотря на страсть к адюльтеру, имела всего одного любовника. По сравнению с Азазелем она была просто ангелом. С этим никак не поспоришь.
И сейчас эта мысль заводила ее еще больше. Она уперлась руками Забини в плечи и, заставив лечь его рядом, действительно хорошо иметь широкий стол, оказалась сверху. Валькирия. Вивьен поцеловала своего любовника в губы и, не отрываясь, сама опустилась на него. Боже, боже, боже, как хорошо.

Вивьен всегда удивлялась своей матери, которая считала, что будучи замужем, ее дорогая дочь поостережется уходить в отрыв. На самом деле, своим решением Эстель Розье только развязала ей руки. Вивьен не могла подвести своего отца, но мужа - с большим удовольствием. Жаль она никогда не могла снять с безымянного пальца разъедающий ее жизнь ободок кольца. У чистокровных развод возможен лишь в одном случае, и тот для одного из супругов летальный. Вивьен, в конечном счете, всегда получала то, что хотела. Но этот конечный счет мог наступить и через несколько лет, а лишать себя жизненных удовольствий из-за совершенно глупых норм морали она не собиралась. Тем более таких удовольствий. С Забини всегда было легко. Он не задавал лишних вопросов, не обязывал, не заставлял, не угрожал и не шантажировал. Свободолюбивую Вивьен это устраивало как некстати. И ей жутко льстило, что несмотря на всех своих любовниц, Азазель не мог обойтись без нее. Это заставляло Лестрейндж чувствовать себя исключительной и желанной.
Это божественно, ощущать его сильные руки на своей талии, чувствовать его губы, жадно блуждающие по всему телу, чувствовать его в себе.
Азазель резко поднялся, проникая еще глубже, отчего Вивьен прерывисто вздохнула, привыкая к новым ощущениям. Этот невыносимый мужчина беспрестанно заглядывал в бесстыжие глаза своей любовницы, ища в них то ли поощрения, то ли подтверждения каким-то своим мыслям. Сейчас Вивьен была готова клясться Забини во всем, что он хотел бы услышать от нее. Сейчас для Вивьен тело было неразделимо с ее чувственной природой, с ее и его эмоциями. Но разумом Вивьен хорошо понимала одно: как бы ей не был необходим Азазель, она не испытывала к нему никаких чувств, ровным счетом - ничего. И она всегда считала это своим недостатком. Врожденным дефектом, потому что еще никогда она не встречала человека, которому была бы готова отдать не свое тело, но свое сердце.
Вивьен прикрыла веки, чувствуя как волна наслаждения захлестывает ее и ее любовника почти одновременно, как Забини заполняет ее своим семенем. Как все-таки хорошо, что на белом свете существует множество зелий, способных предотвратить рождение бастардов. Хотя, если бы такое зелье не сработало, Вивьен безжалостно бы убила еще не родившегося ребенка. Все возможные разговоры о детях Лестрейндж довольно резко и жестоко пресекала даже с мужем, хотя он до сих пор жалел ее, предоставляя безвременную отсрочку.  А у Вивьен всегда находилась сотня отговорок, начиная от службы Темному Лорду и высшим целям, заканчивая своим юным и несерьезным возрастом. И то, и другое было, конечно, правдой, но.
Азазель со всей своей неутомимостью подхватил Вивьен на руки, чтобы, наконец, дать возможность почувствовать под собой не жесткое дерево, а мягкие спальные простыни. И эти его поцелуи вдоль позвоночника, вокруг острых лопаток. Как во сне. И тихий шепот.
Вивьен дышала абсолютно ровно. Постепенно мысли возвращались к ней. Она заставила себя перевернуться на спину, сфокусироваться взглядом на беленом потолке с резными барельефами.
- Нет, - тихо выдохнула она. - Хватит, - еще один раз она не выдержит за сегодняшние сутки. Ей нужно было вернуться домой, и не в том блаженном состоянии, в коем находилась она сейчас. Да и вообще давно пора привыкнуть, что хорошее когда-нибудь заканчивается.

Нежность. И эта нежность мгновенно испарилась. Вивьен легко улавливала все самые тонкие переливы настроений Забини, спасибо Мерлину за эмпатические способности. Ну сколько можно, - пронеслось в голове Вивьен. Неужели Азазель рассчитывал, что после такого утра она будет относится к нему, будто ничего не случилось? Идиот. У Вивьен, конечно, крепкие нервы, но не настолько. И этот жест - он тянет ее за волосы, уходит, курит. Пытается изобразить из себя оскорбленную невинность? Что ему, несчастному, не дали еще раз упрочить звания любовника-марафонца? Все утро сдерживающая, да, именно так!, сдерживающая свои эмоции Вивьен тихо закипала. Она могла позволить Забини все, что угодно, но только не такое ... отношение, не такой взгляд. Он не имел на нее никаких прав. Никаких чувств. Абсолютно ничего. Какого черта она позволяла ему так себя вести?
Лестрейндж подождала, пока Азазель уйдет на балкон. Как мило с его стороны. Вивьен снова ушла в душ, кажется, слишком много раз, за одни и те же сутки, смывая с себя чужую страсть. Чем больше вода охлаждала ее телесный пыл, тем больше загоралось в Вивьен негодование. Бешенство, в котором темнеют глаза и затеваются скандалы. Именно этим Лестрейндж и собиралась заняться.
Вивьен вернулась в комнату и, снова мысленно пожаловавшись на свою память, призвала к себе платье с помощью магии. Высушила заклятьем волосы, которую сразу мягкими черными кудрями легли на плечи. Потом, применив несколько чинящих одежду заклятий, оделась, и даже самостоятельно затянула тугой карсет - волшебная палочка помощник даже в таких сложных делах. Вивьен вздохнула и вышла вслед Забини на балкон. В глаза било солнце и Вивьен щурилась, чтобы увидеть хоть что-нибудь.
- Хватит делать вид, что ничего не случилось, - жестко произнесла Лестрейндж в спину Азазелю. Ее так и подмывало высказать ему все, что она думает о нем и его методах. - Меня, в отличие от тебя, не возбуждает вид расчлененных мертвых тел, - продолжает она, пытаясь следить, чтобы ее голос не сорвался на истерику. Вивьен зла. И ей обидно. Потому что он смотрел на нее так, как смотрят на своих наложниц, на своих кукол, на шлюх. И чем больше Вивьен об этом думала, тем больше это бесило ее. Но, понимая, что разговаривая со "спиной", она ничего не добьется, Вивьен обогнула Азазеля и встала перед ним, облокачиваясь на резные балконные перила. Вивьен пальцами вынула изо рта Забини сигарету и бросила ее вниз. - Я с тобой разговариваю, - голос ее не предвещал Азазелю ничего хорошего. Как и взгляд.  - Я не одна из твоих шлюх, чтобы ты позволял себе мнимые обиды, - честно, она пыталась выражаться как можно мягче, ведь не пристало леди ругаться при мужчине. - Я могу уйти и не вернуться, - Вивьен говорила совершенно серьезно. Она могла уйти и не вернуться. Уйти насовсем. И он бы не смог ей помешать. Но, Лестрейндж была готова дать ему еще один шанс. Шанс, Забини. Если ты попытаешься исправиться, может быть я прощу тебе начало и завершение сегодняшнего утра.

Он выдохнул ей в лицо дым, от чего Вивьен сразу начала кашлять: она не переносит табак. А сейчас еще и взвинчена до предела. Она прищурившись следила за Забини, который вел себя по прежнему вальяжно, будто бы делал ей одолжение. Он взял ее за руку, чтобы показать мастер-класс? Кажется, хирурги еще делают отметки маркером, перед тем как резать, но Азазель обходится поцелуями. Но этот номер сегодня уже не пройдет. Вивьен хочется чтобы он замолчал, чтобы он прекратил рассказывать ей этот бред, чтобы прекратил прикасаться к ней: Мерлин, ее начинало трясти только от одного его безумного взгляда, она не хотела видеть его таким, но он продолжал. Он насмехался над ней. А Вивьен снова мысленно переносилась в этот подвал, где видела столько обезображенных тел, и становилась все злее. Азазель, казалось, не замечал ничего, кроме того, что ему хотелось замечать. Он водил пальцами над огнем зажигалки, а потом сбросил ее, словно горящий факел, на слугу. Кажется, будет еще один труп. Молодец, Азазель, знаешь, как успокоить даму. Вивьен смотрела Забини в глаза и не понимала, почему он такой бесчеловечный. Даже в ней не было столь изощренной жестокости. По сравнению с Забини ее даже можно было назвать милосердной. Да и, в конце концов, она не показывала ему все подноготную своего дьявольского мирка, в котором не существуют сочувствие, сострадание и понимание. Она не показывала ему себя настоящую, потому что не хотела видеть настоящим его. Вивьен все устраивало от а до я, но только, до сегодняшнего проклятого утра. Сейчас, сейчас Вивьен хотелось уйти отсюда и никогда не возвращаться: как в детских кошмарах - спрятаться под одеяло - и больше не засыпать.
Азазель касался ее щеки, пытаясь что-то втолковать, что-то, очень важное для него самого и правильное, по его личному мнению,  но Лестрейндж его не слушала. Ей достаточно было только увиденного: она же как Фома неверующий - правду судит только по глазам. Они обманывают гораздо реже, из всех пяти чувств. Интуиция не в счет. Забини положил ее руку себе на грудь, и Вивьен на секунду подумала, что у него нет сердца, но оно, гадкое, пропустило удар. И еще один, и еще одни, и еще. Лестрейндж тяжело и неровно дышала, все еще мысленно накручивая себя - что поделать - застревающий тип.
И когда Забини отпустил ее руку и произнес то, что совсем не следовало произносить из всей его длинной тирады: посягнуть на ее память? - (нет, Азазель, ты - самоубийца, клянусь бородой Мерлина), Вивьен сделала то, чего не ожидала от самой себя. Гнетущее секундное молчание нарушил хлесткий удар - пощечина - оставившая красный след на щеке мужчины. Кажется, гнев - шестой смертный грех. Хотя, к чему это я?
- Попытаешься стереть мне память - убью, - тихо, но четко произнесла Вивьен, в какой-то мере копируя любимые интонации Темного Лорда. Даже так. - И запомни, Азазель, я - не сломанная, - ага, целая, цельная и самодостаточная. Она не сильно оттолкнула его, освобождая себя дорогу. - Выход я найду сама, - кинула она ему на ходу, прибавляя шаг. - Благодарю за гостеприимство, - продолжая исходить ядом. Она преодолела расстояние комнаты и уже хлопнула дверью. Но какая-то часть Вивьен все еще надеялась, что Забини все поймет и остановит ее. И простит за ту пощечину, хотя, с другой стороны, Лестрейндж считала ее вполне заслуженной. Просто леди не пристало бить мужчин.

Отредактировано Vivien Lestrange (2013-06-21 18:48:32)

Вивьен с ненавистью хлопнула дверью и быстрым шагом рассекла длинный коридор, слыша в отдаления неясный счет Азазеля. Рассекала, конечно, гордо вскинув подбородок и сжав губы в узкую бескровную полоску. Чтобы не зарыдать от собственного бессилия. Она беспощадно распахивала перед собой все эти тяжелые высокие доски с гравированными ручками, чтобы скорее сбежать из этого дома. Дома, который сейчас причинял ей одни несчастья. Вивьен всегда любила неразгаданные тайны, а сейчас, сейчас ей больше нечего было любить. Она неслась вниз по винтовой лестнице, игнорируя спешащего к ней домовика - видно, хотел подать мантию или еще что-то в этом роде. Последняя преграда - Вивьен беспощадно расправилась и с ней, и только поняла, что вышла во внутренний двор. Черт! И поэтому тоже Лестрейндж ненавидела большие дома: почти невозможно запомнить, где находится нужный выход. А человеку, страдающему топографическим кретинизмом, тем более.
Услышав торжественное "один",  Вивьен, все-таки, посмотрела наверх. Наверное, чтобы ужаснуться. Ее любовник, видимо, решил поработать для нее каскадером. Но и этого тоже не достаточно. Хоть Лестрейндж и выпустила пар. Легкий поцелуй, мятая роза. Нет, Азазель Забини - не Дон Кихот. Забини просто идиот, который не может или не хочет проследить за тем, что говорит. Одной фразой он снова испортил все впечатление. Вивьен, искренне пытавшаяся взять себя в руки несколько последних секунд, моментально передумала. В ее глазах проскочило разочарование и глубокая обида. Забини знал, чем задеть ее. Забини знал, куда лезть - знал, где расположена запретная территория, до которой не пытаются дотронуться даже подруги, на которую закрывает глаза Темный Лорд, и которой по-джентльменски избегает ее муж. Забини не смел рассуждать о том, чего не знает, о чем не имеет ни малейшего представления.
- Он - не монстр, и я, - она устало вздохнула, - Кажется предупреждала тебя, - потерла виски, - Что не хочу об этом говорить, - пауза, - Тем более, с тобой, - да, Азазель, ты просто не знаешь, как прегрешения прощает мне этот человек. Ты просто не представляешь какой подарок он делает мне каждый божий день, позволяя дышать дальше и дышать так же свободно, почти так же, конечно. Вивьен не понимала, откуда в ее голове рождались эти уничижительные мысли, но уже была готова уничтожить из-за них весь окружающий мир. Лестрейндж не любила думать о ком-то хорошо, кроме себя любимой. Тем более, думать о ком-то лучше себя, этого она не могла простить своему прожженному самолюбию. Своей нереализованной гордыне. Тик-так. Время-то идет, а Вивьен молчит, собираясь с мыслями. Ей хочется закрыться и спрятаться ото всех. Ей нужно наедине разобраться со всеми своими страхами.
- На бал можешь не приходить, не хочу лишних разговоров, - капризно сказала Вивьен, стараясь не смотреть в глаза Забини. Маленькая девочка в пряничном домике. Не подходите - голову откусит. - Милостиво разрешаю тебе не наблюдать тебе всех этих лицемеров, - неискренне. Вивьен любила балы, любила веселье, пусть даже такое приторное. Она любила лгать и танцевать. И то, и другое она делала прекрасно.

Вивьен некоторое время молчала, недоверчиво глядя на Забини. Он? Монстр? Даже после такого утра ей хотелось рассмеяться ему в лицо. В ее жизни был один монстр - она сама. Она сама уничтожала себя, сама наступала на те же грабли, сама постоянно играла с судьбой, и пока еще сама выигрывала у смерти. Кажется, что у этих тонких материй она набрала за свою недолгую жизнь столько долгов, что расплачиваться ей придется целую вечность. До смерти и после смерти. Но Вивьен старалась не думать об этом. Иначе, можно было сойти с ума.
- Какой из тебя монстр, - слабо отмахнулась она, в растерянности. Только бы не взболтнуть лишнего. Нечего подводить себя под петлю. Кого угодно, но не себя. Поцелуй к руке - и такое просто обещание. Вивьен тихонько улыбнулась, опасаясь, что и это обещанное не сбудется. Но, Азазель еще никогда ее не обманывал. Не его стиль. - Хорошо, - отвечает Вивьен, думая о том, что весь бал ей придется посматривать на него украдкой и улыбаться столь же не искренне, как и другим. Но до бала - целый день - заниматься подготовкой к этому празднеству она не собирается - с этим и без нее прекрасно справиться ее муж. А она найдет себе дело, гораздо более увлекательное, но и опять, напоминающее лишь жалкое подобие настоящей жизни. Жалкое подобие - как это неправдоподобно звучит из уст Лестрейндж. Как это неправдоподобно бы звучало из уст любого аристократа.
Вивьен делает к Забини шаг и целует его в щеку. Единственный, за сегодня, искренний поцелуй. Так странно: она долго ждала встречи с ним, но получила с собой только странное неясное чувство страха и некой печальной нежности. Ни капли счастья.
- У меня плохое предчувствие, - неохотно говорит она. Действительно, плохое. Очень плохое. И не потому что так распорядится судьба, а потому что так распорядится сама Вивьен. Она не сможет остановиться. Ее иссушенная душа требует краткого наслаждения. Душа, голодная как смерть, кормящаяся подачками от Царя Голода. Только стоит забить Времени в свой огромный звонкий колокол. И начать этот пир во время чумы. - Поэтому, не принимай ничего на веру, - стандартный совет, казавшийся ей сейчас самым важным из всех, что можно было бы дать, совет, которым пользовались все от Аристотеля до Ломоносова, от Конта до Ницше. Все мудрецы, но не обычные люди. Великие, но не маги. Поэтому стоит этот совет повторять и повторять, может быть - вспомнится в нужный момент, может быть, хоть кто-нибудь вспомнит.
Вивьен еще раз неловко улыбнулась и отступила от Азазеля на несколько шагов. Поджала губы, развернулась и ушла, через арку внутреннего двора, за антиаппарационный барьер, находящийся в любом уважающем себя поместье. Ушла и трансгрессировала домой.
---------------Л-Х--------------