Как я ненавидела себя за то, что поддавшись минутной страсти, снова и снова оказывалась в объятьях этого человека. Снова и снова повторяю себе, что вот он, именно тот самый, последний раз. Больше этого не повторится. И который раз я оказываюсь здесь, в этой кровати? Я прекрасно знаю, что эти отношения ничем не закончатся. Да оно и не надо. Согласна, нам интересно так, играть в кошки-мышки. Не быть друг другу ни в чем обязанными. Никаких формальностей. Просто? - Да. Нет этих ужасных, нудных разговоров. Все просто, и от души. А главное, остается время, чтобы ненавидеть этого человека, и не укорять себя. Хотя, о чем это я. Всегда, когда мои мысли касаются Забини, я готова поубивать всех вокруг, а потом найти этого самого наглеца, и побить его палкой. Иногда, правда, я так и делаю, но это уже совсем другая история.
Я лежала отвернувшись к стенке, слушая тихое сопение мужчины, за моей спиной. Я чувствовала его руку, чувствовала легкое дыхание, больше и больше ненавидя себя и свою неоправданную глупую страсть. Все, это последний раз - думала я, сильно зажмурившись. Пора было вставать. Я глубоко вдохнула, и, внаглую забрав себе одеяло, пошла, шаркая ногами, в сторону ванной. Но нет, мне еще обязательно надо было повредничать. Подойдя к окну, я немного раздвинула занавески, понежилась пару минут в теплом осеннем солнце, и, специально прицелившись в глаза Азазелю, оставила их немного приоткрытыми.
Одной рукой придерживая одеяло, второй лениво потягиваясь, и встав на носочки, я попыталась немного взбодриться, тут было слишком тепло и уютно, чтобы вот так взять, и уйти. Но оставаться, судя по отметкам моего внезапно нахлынувшего благоразумия, мне тут не стоило. Я оглядела всю комнату, примечая, где именно после вчерашнего, осталась та или иная часть моих вещей. Собирая по комнате одежду, я навела тут идеальнейшего вида порядок. Жаль, что с упорством к завоеванию женщин Азазеля, этот порядок продержится тут недолго. Восхищаясь собственным трудом я снова оглядела комнату. Тут, совершенно нечаянно, мне в глаза бросилась некая, то-ли записка, то-ли что-то еще. Я слишком любопытна, чтоб вот так вот пройти, и не сунуть нос, куда меня не просят. Вдруг там что-то интересное?
И да, мое любопытство меня не подвело. Там действительно было кое-что интересное. Быстро пробежав глазами по содержимому двух листов, меня передернуло пойти, и поинтересоваться у Забини, что же это за бал, и с кем он собирается идти. Ну, если ответ будет, что не со мной, боюсь, его голову ожидает как минимум картина викторианской эпохи, а все остальное, какие-нибудь его пафосные, дорогие вазы или подсвечники. Ну, если повезет, переверну на него шкаф, и гордо вздернув нос, и оставив его умирать в руинах собственной квартиры, уйду, оставив нараспашку дверь, чтоб все видели, какой он неуклюжий.
Забини! - громко обратилась я, взяв приглашения и подойдя к кровати. - Что это, и давно ты туда намылился? Ах, ну да, и с кем? - подсунув ему под нос эти несчастные приглашения, максимально близко, требовательным тоном спросила я.

Финелла? Он что, действительно назвал меня именем моей же собственной сестры? Ну, нет. Никто. Никогда. Не посмеет. Называть. Меня. Финеллой. Разве что.. а, нет. Никогда. Я, конечно, понимаю, что это Забини. Тот самый, которому все прощается везде и всегда. Но не сегодня. Где я тут видела в последний раз фарфоровую вазу династии Цинь? Думаю, она очень хочет познакомиться с головой Азазеля. А лучше бы ему познакомиться со всеми томами советской энциклопедии за одну миллисекунду. Сейчас я тресну его этими приглашениями по наглой морде, и уйду, не попрощавшись. Назвать меня чужим именем вполне сойдет за оскорбление. Терпеть оскорбления по отношению к себе я не намерена. А особенно, когда тут каким-то волшебным образом втянута Финелла.
Но, мои назревшие возмущения нагло оборвали. Отобрали у меня оружие в виде пары бумажек, и к тому же велели мне вести себя тихо. Лишили всего, чем я могу наехать, о, вселенская несправедливость. Даже зная меня и мою незатыкаемую манеру возмущаться, да и вообще говорить, я решила отмолчаться. Хоть я начну тут петь серенады, он слушать меня не будет, пока не сделает то, что хочет. Я глубоко вздохнула и упала на кровать, раскинув руки и ноги в позу звезды. Взгляд же, в свою очередь, устремила в сторону мужчины, в аристократичной и сильно пафосной манере начавшему пить кофе. Увидев кивок, я присела на кровати, набрала в легкие как можно больше воздуха, и сделала как можно более милое выражение лица. Встав, и медленно подходя к Забини, немного лукаво улыбаясь, я готовила план по получению Азазелем порции люлей. Подошла к нему вплотную, запустив руки за спину, немного приобняла, и схватила лежавшую за ним газету, быстро сворачивая ее в тугую трубу. Три, два, один, поехали!
Что это за приглашения у тебя на столе? - сильно ударив его по лбу газетой, спросила я. У меня лучше всех получалось делать злобное выражение лица, бить людей с возмущенным видом, да еще и кричать на них, будто все мне должны. Собственно, чем я сейчас и воспользовалась. - По балам, значит, ходишь с кем-то.. - ударила второй раз, - …а я, так?- сейчас я била его на каждое слово, но не очень сильно, - …поиграть? - на этот раз я не пожалела, и хорошенько отлупила Забини по голове газетенкой. Надеюсь, фотографии сильно возмущаться не будут. В любом случае, они послужили на благо общества. А за благое дело и помяться не страшно.
Мне очень хотелось вылить на Забини его же кофе, но чувство самосохранения решило, что мне лучше ограничиться газеткой. Зато потом можно не сдерживать себя в разрушении всяких ненужных, но очень хорошо бьющихся пылесборников. В любом случае, убирать не мне, зато есть шанс угадать, и разбить вдребезги его любимую пепельницу, или разорвать полюбившуюся картину. Но и сейчас я держала ужо в остро, свободной рукой крепко держа свернутый выпуск утренней газеты.